Обновления
Библиотека 05.07.2007
Опубликована XII глава "Истории Охи ..." - "О том, как выполнялись планы".

Библиотека 17.11.2006
Опубликован сборник стихов Бориса Дзевановского "Какая жизнь - такие песни..."

Библиотека 19.08.2006
Опубликована XI глава "Истории Охи ..." - "О послевоенном строительстве".

Все обновления
 Доска объявлений
Недвижимость
Транспорт
Компьютеры
Мобильная связь
Бытовая техника
Прочее
Животные
Пропажи, находки
Услуги
Работа
Знакомства
Поиск людей
Список досок
 Форумы
Общие форумы
81 Жизнь города
117 Общая доска
15 Работа сайта
Список форумов
 Библиотека
Статьи: Историческая ретроспектива

Шищенко Владимир
История Охи - Глава 9
Дата публикации: 20.07.2005
Источник:
Краткое содержание:
Обсудить на форуме

Глава IX,
о чём в советских книжках умалчивалось.

Несколько цитат из книг изданных в 1960-1970-е гг.

«Коммунистическая партия, В.И. Ленин, умело налаживая всестороннее сотрудничество советских народов, организовали гигантское продвижение промышленности в районы Урала, Сибири и Дальнего Востока…

Коммунистическая партия и Советское правительство приняли все меры для оказания помощи вновь созданному Сахалинскому округу, проявили большую заботу о развитии его производительных сил, повышения благосостояния…

Трудящиеся округа с большой энергией и воодушевлением приступили к выполнению пятилетнего плана…

В суровых условиях необжитого края в те годы росли и закалялись, проходили школу мужества многие тысячи советских людей. Они отвоёвывали у тайги и болот каждый метр земли, строили посёлки, нефтепромыслы, шахты, леспромхозы, рыбокомбинаты, прокладывали нефтепровод и железную дорогу. Живя в палатках и землянках, комсомольцы стойко переносили неизбежные трудности быта, мечтали о светлом будущем…»


Да! Роль героического труда советского народа в годы первых пятилеток огромна и неоценима. Были энтузиасты, были активисты, были герои. Был патриотизм, была вера в Партию, в мудрость и справедливость вождей.

Но, читая эти строки, невольно задаёшь вопросы: «А почему же нет фамилий?! Кто отвоёвывал у тайги и болот каждый метр земли?! Кто строил город, промыслы, железную дорогу?!» В редких советских книгах можно встретить фамилии некоторых охинских передовиков: Г.Т. Подшивайлов, А.Н. Сульхов, Ф.К. Резуненко, А.С. Цветков. Только в 1940 году, в связи с 15-летием советизации Северного Сахалина, в Охе «появляются» свои герои. В предвоенный год 3 человека были награждены орденом Ленина, 8 – орденом Трудового Красного Знамени, 25 – орденом «Знак Почёта», 13 – медалью «За трудовое отличие». 

Но, уважаемый читатель (посетитель сайта), этот список должен быть вдвое, втрое, впятеро, в десять раз длиннее. Перелистайте несколько страниц назад. Обратите внимание на фамилии, которые в предыдущих главах выделены жирным шрифтом… Вот они – герои! Герой Гражданской войны Худяков, комиссар «золотого эшелона» Богданович, «светлая голова» Танасевич… Вот чьими именами должны называться улицы Охи! Почему же эти фамилии оказались полузабытыми?! Почему их нет в книгах советской эпохи?!

Да потому что наше Советское государство чёрной неблагодарностью отплатило этим людям за их подвиги. Те, кто не щадя себя, создавал, созидал, чьи имена должны были войти в энциклопедии и справочники, кто делами своими должны были украсить лучшие книги, чьи портреты должны висеть на Досках Почёта – большинство из них оказались … «врагами народа»!

О массовых репрессиях сегодня написано не мало. Не секрет и то, что на Северном Сахалине «мясорубка» НКВД работала на полную мощность.

Вот небольшой рассказ женщины, которая в 1937 году была ещё пятилетним ребёнком. Вспоминая, тот страшный год, она и сегодня не может сдержать слёз.

«Мы жили в Ногликах, на окраине посёлка, как раз у дороги из Катангли. Мы рано вставали. И я каждое утро видела, как оттуда под конвоем вели людей. По четыре, по пять, а то и по семь-восемь человек. Каждое утро. Откуда их столько было, этих врагов народа?! Их обычно уводили вверх по Тыми. Иногда увозили на барже в сторону Тымовского, наверно в Александровск доставляли. Однажды ночью забрали и моего отца. Ох, как мы боялись, что и к нам когда-нибудь придут! И пришли… Мой отец был почтальоном, ездил на телеге, развозил почту. Поэтому был знаком и с японцами. Наверно кто-нибудь увидел как он с ними здоровался, руку пожал. А может быть, они даже ему сигарету подарили. За это, конечно, сразу подозревали. Я помню, что когда с другими арестованными уводили моего отца, бабка-соседка бежала за ними и кричала: «Гонете, гонете! И жён их гонете, и детишек с ними!» Она всегда так кричала, когда кого-нибудь арестовывали. А потом её мужа тоже арестовали. Тогда она перестала кричать…»

Если уж в Катангли «отыскивали» столько «врагов народа» то, что говорить про самый населённый пункт Северного Сахалина. Оха находилась на особом внимании у работников карательных органов. В 1937-1938 гг. было репрессировано более 500 человек – для 19-тысячной Охи того времени – цифра весьма внушительная.

А ведь репрессии продолжались на протяжении двух десятилетий. На ранней стадии проводились, так называемые «чистки». Потом началось раскрытие разных «повстанческих, вредительских, шпионских» организаций. А к концу второй пятилетки был санкционирован «большой террор», последствия которого были ужасающими, как для большой страны в целом, так и для маленькой Охи в частности…

***

С первым большим произволом властей охинцы столкнулись в 1930 году.

В начале года произошли большие изменения по партийной и административной линиям. Как известно, первая партийная ячейка была создана ещё в 1926 году из коммунистов, работающих на японской концессии. В начале 1930 года вместо неё был создан Охинский райком ВКП(б), секретарём которого стал Н.В. Зельник. В феврале прошёл первый съезд Советов Охинского района. Председателем впервые избранного райисполкома стал И.Н. Каратаев.

С приходом к власти этих людей, охинцы, более чем, наглядно прочувствовали на себе суть командных методов. Вся партийная организация была переведена на казарменное положение. Были назначены командный состав, политруки, адъютанты. Рядовые члены партии являлись «бойцами». Были организованы занятия по строевой подготовке, военно-полевой службе, стрелковому делу. В течение двух месяцев охинцы были буквально измучены бесконечными «сборами», «тревогами», «учениями». Пропуск занятий не разрешался. Из-за этой «муштры», жизнь города была практически парализована.

Утвердившаяся власть «повела решительное наступление на капиталистические элементы города и деревни», обернувшееся шельмованием специалистов производства. За малейшие проступки они снимались с работы и даже отдавались под суд.

Верхом беззакония стало, так называемое, «торговое дело».

Как уже отмечалось в предыдущих главах, большая охинская стройка в конце 1920-х – начале 1930-х годах испытывала огромные трудности из-за плохо организованного снабжения. Эти проблемы были обусловлены вполне объективными причинами: тяжелейшими транспортными условиями, ограниченным периодом навигации, нереально завышенными планами. Однако Охинский райком увидел в этом «вражескую руку», и по его приказу было организовано дело Охинской торговой фактории. Были «вскрыты» факты злоупотребления служебным положением, полное бытовое и классовое разложение работников фактории. На скамье подсудимых оказалось 13 человек. Главными виновниками были признаны руководители торговой конторы М.И. Хаитов и С.В. Жиркин, к которым по мнению бюро райкома ВКП(б) надлежало применить высшую меру наказания «без предварительной посылки и рассмотра дела». Прокурор был отстранён, а Хаитов и Жиркин приговорены к расстрелу.

Как это не удивительно, но на пути беззакония, творимого зарвавшимися райкомовцами, встали простые люди. 12 июля 1930 года около 200 человек подписали телеграмму в Москву, в которой говорилось о необходимости пересмотреть дело. Однако заведующий почтой М.П. Селецкий эту телеграмму перехватил и передал в райком партии, после чего последовали карательные меры в отношении подписавшихся. Были заведены новые уголовные дела, многие честные люди были исключены из партии, из районного и поселкового Советов. Самые «неугодные» подверглись арестам. Под давлением райкома «в поддержку решения народного суда» выступила газета «Сахалинский нефтяник» (главный редактор – Н.К. Вакулин), в Охе прошли партийные и рабочие собрания. «Не обошли вниманием даже детей. Руководитель пионерского отряда Васильева понуждалась обсудить приговор суда на пионерском сборе, а когда отказалась, то была исключена из комсомола…» (А.Т. Кузин «Сахалинский ревком»).

Работники райкома не гнушались и другими грязными приёмами. Когда в Александровске стало известно про «охинские беззакония», и в посёлок прибыла окружная комиссия райкомовцы практически «ушли в подполье». Часть протоколов была изъята, часть подделана. Зельник и другие попытались покинуть Сахалин.

В этих условиях работа комиссии затянулась, и только в конце августа удалось провести чрезвычайное партийное собрание. Партийное руководство Охинского района было признано «явно правооппортунистическим с рецидивами троцкизма…». По решению комиссии секретарь райкома ВКП(б) Н.В. Зельник, председатель райисполкома И.Н. Каратаев, начальник контрольно-пропускного пункта ОГПУ А.И. Латвель, председатель промкома нефтепромысла №1 А.М. Хусаинов, редактор газеты «Сахалинский нефтяник» Н.К. Вакулин, заведующий почтово-телеграфной конторой М.П. Селецкий и народный судья Б.Н. Дубровин за дезорганизаторскую деятельность и беззаконие были сняты с занимаемых должностей и исключены из рядов партии. На И.Н. Каратаева, А.И. Латвеля, М.П. Селецкого и и Б.Н. Дубровина поручено было возбудить уголовные дела и провести открытый показательный суд (А.Т. Кузин «Сахалинский ревком»).

Был сформирован новый состав райкома (секретарь – В. Кузнецов). На втором съезде советов Охинского района был избран новый состав райисполкома (председатель А.И. Макаров).

Так завершилась история первой охинской «охоты на ведьм». Можно сказать, что у неё был счастливый конец. В ту пору люди ещё могли себе позволить выступать против несправедливости и произвола, верили в то, что «правду можно найти». В конце концов, на «зарвавшихся начальников» нашлись «честные начальники», и справедливость восторжествовала.

Но «торговое дело» было лишь прелюдией. В 1930 году борьба с «правым уклонизмом», «левыми загибами», «примеренчеством» и прочими «вражескими проявлениями» только начиналась…

***

Начало 1930-х годов – поворотный момент в истории отношений японской концессии с представителями советской власти. Как уже говорилось ранее, на этапе становления треста «Сахалиннефть» концессия «Кита Карафуто Секию Кабусики Кайша» оказывала ему значительную помощь. Поэтому и советские служащие концессии не испытывали на себе гонений. В материальном плане им жилось лучше – японцы и эксплуатировали цивилизованнее, и кормили сытнее (за это жители «советских квадратов» называли соседей «ананасниками»).

Всё стало меняться с того момента как, трест «Сахалиннефть» окреп и мог сам справляться с поставленными задачами. «Старший товарищ» превратился в «классового врага». Экономическая выгода, полученная советской стороной согласно Концессионному договору, во внимание уже не принималась. Считалось, что концессии были навязаны Советскому Союзу, с политическими целями (что отчасти было правдой). Поэтому в начале 1930-х годов характер отношений между японской концессией и советским правительством изменился в корне.

Заключая концессионный договор в 1925 году, японские дипломаты и не подозревали сколько «мин замедленного действия» готовила им советская дипломатия. Одна из статей договора предусматривала организацию горного надзора. Подобные организации существовали и в Японии и в других капиталистических странах, поэтому японцы приняли эту статью как само собой разумеющееся. Однако Советский горный надзор имел свою специфику: «В составе Восточно-Сахалинского горного округа (ВСГО) кроме геологов и горных инженеров работали инспектор по котлонадзору, санитарный инспектор, медицинский инспектор, инспектор по труду и другие. Все эти инспектора без всякого преувеличения изо дня в день терзали администрацию концессионера по всякому поводу, и без повода, руководствуясь «революционной бдительностью и социалистической законностью»…»

Лишь некоторые из требований представителей надзора:

«…остановить устройства, обслуживающие выкачку нефти, в связи с распоряжением о прокладке грунтовых дорог;
- запретить пользование промысловой узкоколейкой;
- наложить штраф на ответственных лиц;
- запретить проводку линии высокого напряжения;
- опечатать товары концессионной лавки…»
(В.И. Ремизовский «Кита Карафуто Секию Кабусики Кайша»).

Одна из статей концессионного договора предусматривала регулирование условий труда на предприятиях концессионера согласно советским законам. В сферу действия этой статьи попадали все рабочие независимо от их гражданства и подданства. Таким образом, советская сторона имела возможность вмешиваться буквально во все детали промышленного производства, во все процессы труда рабочих, условия их быта. С одной стороны это делалось из лучших побуждений, из желания защитить рабочего человека от бесчеловечного угнетения капиталиста. С другой стороны бесконечные вмешательства в дела концессии исключали возможность нормального продолжения её деятельности.

В 1931 году японская сторона вынуждена была предъявить Меморандум, в котором подняла ряд вопросов связанных с необоснованностью многочисленных претензий ВСГО. Однако советские дипломаты, ссылаясь на статьи концессионного договора, последовательно и обстоятельно отвергли каждый пункт. 

Политическая обстановка отобразилась на делах производственных. В 1933 году концессией было добыто 195,6 тысячи тонн нефти, что является абсолютным рекордом за всё время её существования. С 1933-1934 гг. начался спад в деятельности ККСКК. Наблюдалось снижение объёмов добычи и бурения, ослабла активность японских геологов.

Автоматически негативные отношения с японцами отобразились и на советских людях, работавших на концессии. Работать в иностранной компании или на иностранную фирму сегодня весьма выгодно не только по материальным и социальным факторам, но и в плане престижа. Но так было не всегда…

На особенностях жизни советских служащих на концессии мы ещё остановимся. А пока…

***

В мае 1931 года в Александровск прибыл человек, с именем которого связан наиболее печальный период Сахалинской истории.

Бывший унтер-офицер царской армии Владимир Михайлович Дреков, начал службу на Дальнем Востоке в 1923 году (в партии с 1917 года). К двум классам железнодорожной школы он прибавил курсы Высшей пограничной школы, что позволило сделать «достойную карьеру стража порядка». В условиях формировавшейся сталинской диктатуры, именно Дрекову отводилась миссия главного исполнителя этой системы в масштабах округа. На несколько лет Северный Сахалин оказался под властью этого человека.

Первым делом Дреков осуществил «операцию по чистке колхозов от кулацкого контрреволюционного элемента». В 1932 году сахалинское кулачество (?) было уничтожено как класс. Затем были раскручены дела в отношении коренного населения, получившие названия «Охотники» и «Островные».

По делу «Охотники» проходили 30 человек – эвенки, нивхи, уйльта, якуты из селений Сабо, Вал, Чайво, Пильтун, Ныйдэ, обвинявшиеся в участии в «контрреволюционной организации». «Создатель» организации Александр Надеин – эвенк, проживавший в стойбище Сабо (отец известного народного умельца, талантливого художника Семёна Надеина) – был арестован в 20 апреля 1932 года. Расстрелян в феврале 1933 года.

Дело «Островные» имело куда более широкий размах. По его результатам была вскрыта крупная «вредительская организация японской разведки», состоявшая из «ячеек» в 23 населённых пунктах. Осуждены 115 человек.

В дальнейшем таких многолюдных процессов с участием народов Севера уже не было, но преследования аборигенов продолжались до смещения Дрекова в 1938 году. (В.Л. Подпечников «На берегах Сахалина».)

«Нелюбовь» Дрекова к туземцам наиболее наглядно выразилась в его личном «лозунге»: «Все нивхи и эвенки – японские шпионы и повстанцы». По его инициативе рассматривался вопрос о выселении всего коренного населения Сахалина. Надо отметить, что в таких судьбоносных вопросах Дреков был вдохновляем примером самого Сталина, который распоряжался будущим целых народов.


Комментарий:
Начальный этап советской эпохи можно рассматривать как положительный для коренного населения отдалённых районов страны. Ведь для ранее бесписьменных народов были научно разработаны алфавиты, для них был открыт в Ленинграде специальный институт (Институт народов Севера), а на местах финансировалось жилищное строительство, шла борьба за охрану материнства и здоровья населения. На основе «Временного положения об управлении туземных народностей и племён северных окраин РСФСР» в 1929 году был образован Восточно-Сахалинский национальный район (центр – стойбище Ноглики), а 1931 году Западно-Сахалинский национальный район (центр – стойбище Вискво).
Однако, всё положительное для дальневосточных народностей закончилось где-то к середине 30-х гг. К этому времени Комитет Севера был распущен, обучение было переведено на русскую основу без материальной подготовки, десятки безвинных людей погибло в 1937-1938 гг.…
Г.А. Отаина. «О северных народностях Сахалина».


Затем были другие «дела». Под наблюдением Дрекова на Сахалине осуществлялись «чистки» 1932-1936 гг., проводилась паспортизация населения, которая особенно сильно отобразилась на положении советских служащих концессий. Им в паспорт ставилась особая отметка (практически «ярлык»), с которой советский человек уже не мог быть полноправным советским человеком.

Списки работающих на концессии имелись у сотрудников ОГПУ, благодаря которым с начала 1930-х годов активно выявлялись «контрреволюционные и паразитические элементы, шпионы и враги народа».

«…К слову, присутствие японских концессионеров на Сахалине вообще обернулось для наших земляков настоящим бедствием. Если советский человек, занятый на концессии, вступил в разговор с японцем (а работать-то молча как?) или, не дай бог, получил от него сигарету – вот и готово обвинение в шпионаже. Как свидетельствуют документы, доходило до анекдотов: к примеру человека зачислили в шпионы на том основании, что он брал отбросы с японской кухни на корм скоту. Или его свинья находилось в одной луже с японскими свиньями…» (Из книги: М. Войнилович. Дело №СУ-3246 (Жизнь и смерть комбрига Дрекова)).

Не особо церемонились чекисты и с японскими подданными. Для них Дреков ввёл жёсткую систему пропусков, а вокруг здания консульства в Охе даже пытался возвести глухой высокий забор.

И всё же, в сравнении с предстоящими событиями деятельность Дрекова до 1937 года можно охарактеризовать как «малозаметную». В 1935-1936 гг. он даже «позволял себе» игнорировать многие доносы, охлаждая пыл особенно ретивых подчинённых. Понятие «дрековщина» адресуется к более позднему периоду…

***

Поводом для ужесточения карательных мер стало убийство товарища С.М. Кирова в декабре 1934 года. С этого года борьба с «врагами народа» широко развернулась по всей стране, охватывая все слои общества.

В 1936-1938 годах в Москве прошли три крупных судебных процесса по сфабрикованным делам, итогом которых стало уничтожение всех конкурентов И.В. Сталина на пути к «режиму личной власти».

Наибольший размах репрессии получили в 1937–1938 гг. Под руководством «железного наркома» В.И. Ежова они достигли беспрецедентных масштабов. Жертвами террора стали миллионы партийных, советских, хозяйственных руководителей, военачальников, рядовых членов партии, деятелей науки и культуры, инженеров, рабочих, колхозников.

В начале 1937 года в Сахалинское управление НКВД пришли специальные инструкции по проведению «операции» на Дальнем Востоке.

На оперативном учёте стояло три тысячи с лишним сахалинцев. По поводу этих людей были следующие директивы. Аресту подлежат:

1. Лица входящие в правотроцкистские и другие контрреволюционные формирования.
2. Кулаки, белогвардейцы и сектанты.
3. Лица «капиталистических» национальностей, проживающие на территории СССР и занимающиеся подрывной работой.
4. Лица, связанные с иностранными консульствами.
5. Содержатели притонов и их посетители.
Кроме того, аресты производились по «спецкорейской» и «спецкитайской» операциям…
 
(Из книги: М. Войнилович. Дело №СУ-3246 (Жизнь и смерть комбрига Дрекова)).

Проработавший много лет в органах безопасности, Дреков быстро «осознал особую важность предстоящей операции»: должны «полететь головы». Получив первые нарекания сверху «о недостаточно эффективных действиях», он понял: чтобы выжить самому, необходимо быть безжалостным к другим! Ко всем!

Так началась «дрековщина»

Аресты шквалом покатились один за другим. Забегая вперёд, отметим, что только за 1937 год «контрразведчики» в несколько раз «перевыполнили план», арестовав тысячи людей. На арестованных сразу заводились дела. Следственный процесс, осуществляемый малообразованными людьми, был доведён до «совершенства»: избиения до потери сознания; стойка без сна до тридцати суток; заламывание рук наручниками; накачивание воздуха и воды в желудок; электроток…и другие фашистские пытки. Такие «эффективные методы работы» были «рекомендованы сверху» и успешно внедрены в сахалинских отделах НКВД. Активно применялись и провокационные способы: «подсадные утки», «штатные свидетели»…


Комментарий:
В архивных документах находятся факты, свидетельствующие о том, что при Охинском райотделе НКВД, существовала целая группа «штатных свидетелей». Они подписывали «показания» на людей, которых в жизни не видывали. Бывали случаи, когда они по целым суткам торчали в НКВД, ходили из кабинета в кабинет, спрашивали у следователей – не надо ли подписать какой-нибудь протокол?
М. Войнилович. Дело №СУ-3246 (Жизнь и смерть комбрига Дрекова).


По завершении следственного процесса дела передавались «тройкам». Тройки УНКВД по ДВК работали ещё быстрее. От момента «передачи дела», до вынесения приговора проходило несколько дней, а то и часов. Формулировка всегда была примерно одинакова:

«…за контрреволюционную, японофильскую, пораженческую агитацию и как агент японской разведки …к высшей мере наказания…»

С корейцами и китайцами вообще не церемонились – они были «эвакуированы» в считанные дни.

В нескольких километрах от Александровска близ села Верхний Армудан было учреждено «временное отделение тюрьмы», а фактически – «отстрельный барак». Сюда собирали людей, приговорённых к высшей мере наказания. В назначенный день съезжались работники следственных органов, командиры манёвренных групп, красноармейцы и приводили приговор в исполнение. Совершали они это просто и деловито, в основном ночью при свете автомобильных фар, а иногда и средь бела дня. Осуждённых группами выводили, к вырытым накануне ямам, по одному ставили на краю могилы и убивали выстрелом в затылок. (Верхний Армудан теперь иногда называют «Сахалинской Катынью»).

Так была «налажена» борьба с «врагами народа». Возглавлявший её, Дреков понимал, что для собственной безопасности, для бесперебойной работы этой системы ему необходима была безраздельная власть. И он её захватил.

По договору с Японией на территории острова СССР не мог иметь войска. Однако войска были, и не малые, но весь их состав был переодет в пограничников. Командиром пограничного отряда был Дреков. А значит, все военные силы Сахалина были подчинены ему.


Комментарий:
Из книги В.И. Ремизовского «Хроника Сахалинской нефти»:
«После событий на озере Хасан (29.07-1 1.08.1938) с Урала в Оху был переправлен полк регулярных войск; для конспирации солдаты были переодеты в пограничную форму; в только что построенном двухэтажном магазине № 1 устроили карантин, а в доме отдыха на Медвежьем озере была организована полковая школа для подготовки младших командиров…»



Воплощением политической власти была областная парторганизация. Дреков и здесь преуспел – он являлся членом бюро обкома. А в апреле 1937 года на третьей областной партконференции ему было выдано удостоверение члена обкома за номером один. В дальнейшем Дреков «устранит» главных конкурентов – первого секретаря обкома ВКП(б) П.М. Ульянского, первого секретаря обкома ВЛКСМ А.П. Громова и других…

Далее шли представители власти в районах, руководители хозяйственных объектов, интеллигенция, коренное население… Дреков до всех доберётся…

***

Аналогичные процессы протекали и в Охе. В феврале 1937 года здесь тоже произошло полное переизбрание бюро райкома ВКП(б). Его новый состав: И.А. Кудинов, П.Г. Костин, В.С. Балицкий, Р.И. Горб, Л.М. Гремячевский, Андреев, Л.И. Вольф.

Новый Первый секретарь райкома Иван Антонович Кудинов (его предшественник – А.Д. Манин – в том же году был арестован) ранее занимал должность заведующего отделом в Сахалинском обкоме партии. Ему как раз и было поручено: развернуть на широкую ногу выявление «врагов народа» среди охинских коммунистов. Соответствующую задачу ставили и новому комсомольскому «лидеру» – Павлу Андреевичу Бондарю. Клевета и доносы для этих людей стали главной «добродетелью». Жестокая критика в адрес каждого, кто попадался под руку – «основной вид борьбы». Не отставали от них и председатель Охинского горисполкома Леонид Михайлович Гремячевский, и главный редактор газеты «Сахалинский нефтяник» Роман Исаевич Горб.

Очевидно, что эти люди действовали не по своей воле. Все они получили, соответствующие инструкции, невыполнение которых обернулось бы и для них самих неминуемой гибелью (впрочем, забегая вперёд, отметим, что в итоге они так и не избежали репрессий).

«Сахалинскому нефтянику» была отведена особенно «важная миссия» подстрекателя и распалителя «народного гнева». Ряд январских и февральских номеров были посвящены подробному обзору судебного процесса по делу «Параллельного антисоветского троцкистского центра» (рассматривался военной коллегией Верховного суда СССР 23-30 января 1937 года). На страницах каждого номера газеты можно было увидеть гневные высказывания охинских стахановцев и передовиков в адрес «врагов и предателей». «Стереть с лица земли троцкистскую нечисть, расстрелять всех до одного» – такой призыв был приписан рабочим и служащим второго промысла.

Пройдясь по главным «государственным преступникам», газета приступила к «разоблачениям» на местах. Как описывает этот эпизод В.И Ремизовский: «деловая критика сменилась настоящими рычанием и лаем». Выявление охинских «троцкистов» и «реставраторов капитализма» стало самой актуальной темой.

Несколько заголовков из номеров «Сахалинского нефтяника» 1937 года:

«К ответу виновников аварии на буровой №430».

«Парторг Горлов в роли пособника классового врага».

«Троцкистский приспешник – враг народа Козинец изгнан из партии»

«Несмачный исключен из партии за протаскивание троцкистской контрабанды»…



Комментарий:
В числе первых «разоблачённых» оказался один из основателей треста «Сахалиннефть» (см. главу 7) Михаил Дмитриевич Дмитриев. В 1927 году он был направлен В.А. Миллером на Сахалин, в качестве заведующего лесозаготовительным пунктом треста «Сахалиннефть». В 1930-е годы работал директором второго промысла. В конце февраля 1937 года он был исключён из партии, репрессирован и приговорён к высшей мере наказания.



Следует отметить, что упомянутые злопыхательства, были направлены в основном на членов партии. Беспартийные, которых в числе репрессированных оказалось гораздо больше, исчезали тихо.

Краткое описание арестов из воспоминаний одного охинца-старожила:

«Милиция или НКВД приходили ночью. Стучат в дверь. Хозяин встаёт, впускает. Заходят, говорят: «Одевайся, пойдёшь с нами». Он одевается, уходят. С тех пор хозяин квартиры уже домой не возвращался…»

Существенную роль в раскручивании репрессий на Северном Сахалине сыграл Василий Сидорович Балицкий. Опытный чекист (в органах ГПУ с 1919 года) он в 1934 году возглавил охинский райотдел НКВД (именно с 1934 года «врагов народа» стали расстреливать непосредственно в охинской тюрьме). В 1937 году он являлся ещё и членом райкома и …председателем детской комиссии. Если Горб был «идеологом-разоблачителем», то Балицкий – «практик», причастный к арестам, жестокостям и убийствам. 

Конечно, не следует думать, что люди, работавшие в органах, были от рождения кровожадными и бездушными. Все они были винтиками одной большой системы. Система подавляла их, ломала и заставляла творить неоправданные жестокости. Количество «врагов народа» назначаемое сверху требовало от чекистов «активной» и «масштабной» работы.

Трест «Сахалиннефть» и концессия ККСКК стали главными «поставщиками материала» для застенков НКВД. Но ретивые служаки НКВД не забывали и про людей других профессий.

Первый выпуск средней школы в Охе оказался на грани срыва. Значительная часть учителей были арестованы, в том числе и заведующая городским отделом народного образования Д.Х. Ракузина.


Комментарий:
В 1938 г. в Александровске был арестован красноармеец Парфёнов, который до службы в армии работал в Охе инструктором в школе. Его избили и взяли показания. Вскоре в Охе была раскрыта «шпионско-повстанческая группа» среди учителей. Были арестованы несколько молодых учителей. «Руководителем» этой группы «оказалась» Антонина Николаевна Аристархова – одна из лучших ударниц просвещения в Охе.
М. Войнилович. Дело №СУ-3246 (Жизнь и смерть комбрига Дрекова).


Подвергались арестам строители, железнодорожники, работники электростанции, снабженцы, работники культуры и другие…

***

Обычно арестованные в Охе доставлялись в Александровск. Затем процесс «упростился». Расстрелы в охинской тюрьме – стали делом обычным. Особенно напряжённо «трудились» сотрудники охинского райотдела НКВД весной 1938 года. В ночь на 29 марта расстрелян 161 человек. В ночь на 13 апреля – 107 человек. В ночь на 21 апреля – 57 человек.

Наращивала свои обороты охинская «мясорубка». Кудинов, Балицкий, Горб, раскрутившие этот ужасный механизм, вероятно, осознавали насколько он опасен. Но, обрушивая свой злобный «лай» на всех подряд, посылая людей на пытки и смерть, они вряд ли знали, что скоро и сами будут затянуты в «конвейер». В таком деле «бригадного подряда» быть не могло. У «руля» должен стоять один.

Примерно в мае-июне 1937 года в Охинский отдел НКВД приехал Дреков. По его приказу здание райотдела было окружено вооруженными стрелками и пулемётчиками. Через некоторое время Дрековым были вызваны управляющий таможни И.К. Старостин, уполномоченный В.П. Сахнович, и ещё несколько человек. Арестовав этих людей, Дреков организовал показательный «спектакль»: их под усиленным конвоем в дневное время по улицам Охи вели в тюрьму с руками назад. Раньше охинцы такого не видели. Обычно аресты осуществлялись ночью, без зрителей. Но Дрекову любой ценой надо было подчинить себе всю власть в области, и он спешил показать всем «кто здесь хозяин».

Некоторое время спустя в Охинском отделе НКВД была «раскрыта контрреволюционная группа», а в октябре аресту подвергся Балицкий. И покатились головы…

К концу 1937 года весь состав бюро райкома партии был репрессирован. Кудинов оказался «вражеским последышем», Костин – «подлым двурушником». Нашлись ярлыки и для Горба, и для Гремячевского, и для Андреева, и для других. Бондарь «за связь с врагами народа» был отстранён от должности, но ему повезло – он избежал расправы. Зато её не избежал его преемник – Ц.Е. Брацковский, всего лишь 25 дней продержавшийся на посту Первого секретаря ВЛКСМ. Л.И. Вольф был арестован по делу «Сахнефть». Управляющий, сумевший добиться значительного перевыполнения планов, оказался замешан во «вредительстве, контрреволюционной деятельности и шпионаже в пользу Японии».

На судьбе руководителей треста «Сахалиннефть» следует остановиться особо. Репрессирован был не только Л.И. Вольф, но и все его предшественники. Первым «разоблачили» Я.И. Кеппе, который к тому времени был уже уполномоченным Наркомата тяжёлой промышленности. Он был арестован 10 июня 1937 года, обвинялся в том, что в 1918 году был завербован в контрреволюционную националистическую польскую организацию. Работая в организациях ВЧК-ОГПУ, вёл шпионскую деятельность. В 1933 году установил контакт с антисоветской организацией троцкистов и правых, возглавлял антисоветскую организацию в тресте «Сахалиннефть», вёл подрывную работу. Бывший секретарь Дзержинского, несмотря на пытки, более года не признавал себя виновным, не оговаривал и других. А когда не выдержал, не выдержало и сердце. Он умер в марте 1939 года в госпитале Хабаровской тюрьмы.

За это время уже были арестованы и расстреляны Л.И. Вольф и А.В. Лаврентьев. За пол года до ареста Алексей Васильевич Лаврентьев (управляющий треста с января 1932 по сентябрь 1933 года) пережил личную трагедию – погибла его дочь Люба. Комиссар первого «железного» полка не выдержал пыток и оговорил себя.

Первым руководителям треста – В.А. Миллеру и М.П. Богдановичу – относительно долго удавалось успешно проходить все «чистки». Про Богдановича, например, в 1929 году писали: «Больше нам таких работников, все вверх дном перевернем и Оха будет социалистической…». Однако и они «не угодили». В 1939 году, «напоследок», их тоже «разоблачили» и уничтожили.

В начале 1938 года «бдительные бойцы карающих органов» добрались ещё до одного из героев Охинской Истории. Ещё в далёком 1917 году штабс-капитан Н.А. Худяков, имевший награды – два Георгиевских Креста и орден Святого Станислава III степени – был разжалован и приговорён к расстрелу за большевистскую пропаганду. Его тогда спасла Октябрьская революция. Спасла для того, чтобы он прошёл славный путь борца за победу социализма. Сначала была Гражданская война, в ходе которой он командовал полком, дивизией и армией. Восемь раз был ранен, награждён именным оружием и Орденом Красного Знамени. После войны Николай Акимович перешёл на хозяйственную работу. Работал в Правлении Северной железной дороги. Руководил геологическими экспедициями (четырьмя на Сахалине и одной на Камчатке). Он зарекомендовал себя как нефтяник: руководил советским промыслом на Сахалине, при нём были пробурены первые скважины и получена первая нефть. Он зарекомендовал себя как строитель: не даром первые бараки на Охе назывались «худяковскими». Руководил строительством железной дороги Оха – Москальво. С 1932 г. Николай Акимович работал уже в более высоких «эшелонах власти». В 1935 г. закончил Высшие академические курсы, а в апреле 1937 г. возглавил трест «Главникель».

Какой славный путь! Но расстрела Худяков всё-таки не избежал. Военная коллегия Верховного суда СССР осудила его «за участие в контрреволюционной террористической организации» к высшей мере наказания. 26 апреля 1938 года приговор был приведён в исполнение.

Очень похожа судьба А.Н. Парахина, который вместе с Худяковым создавал Охинский промысел (сначала был его заместителем, а затем и директором промысла). Алексей Николаевич тоже участвовал в Гражданской войне – служил в Первой конной армии под началом С.М. Будённого. Награждён именным оружием и орденом «Красная Звезда». Затем занимался хозяйственной деятельностью. В 1930-годы работал в Закавказье. Репрессирован в 1937 году.

Кадры треста «Сахалиннефть» вообще подверглись (в буквальном смысле) разгрому. Репрессированы: заместитель управляющего Ф.С. Богуш, новый управляющий трестом М.В. Маклашин, его помощник И.И. Васильев, директор Охинского промысла С.Г. Григорьев, директор Эхабинского промысла И.В. Лакомский, следующий за ним директор А.А. Мягков, начальник планового отдела Г.А. Войнов, директор транспортной конторы В.П. Тобиас, директор коммунальной конторы И.Г. Пялисский …

«К концу 1937 г. не осталось ни одного специалиста на руководящих постах. Их места заняли буровые мастера – Мясоутов, Лозун, Никитенко. Директором стройконторы стал бригадир штукатуров Агапов. И так по всем службам…» (В.И. Ремизовский «Трест «Сахалиннефть», 1937 год.»).

Невосполнимые потери понесла геологическая служба треста… Впрочем о геологах разговор отдельный…

***

Уж так уродливо устроены механизмы всех репрессий, что свой главный удар они наносят по самым ценным опорам государства. Всеобще известно о том, какой урон был нанесён Красной Армии и сельскому хозяйству страны. А в Охе главными жертвами оказались, конечно, нефтяники и геологи.

Геологи – люди-романтики, бесстрашные, образованные. Люди, имеющие своё мнение. Такие всегда «опасны» для тоталитарного режима. Поэтому ещё с середины 1920-х годов быть геологом стало трудно. Не даром известнейший исследователь Дальнего Востока Эдуард Эдуардович Анерт весной 1924 года, почувствовав «опасное отчуждение», предпочёл остаться в Харбине, то есть практически эмигрировал из СССР.


Комментарий:
В Харбине Анерт продолжал научную работу. Он был членом и руководителем множества международных научных организаций.
20 августа 1945 года в Харбин вошли советские войска. Вскоре туда прибыли и работники НКВД. Было заведено дело на Анерта. Учитывая его старость и научные заслуги, он не был репрессирован.
25 декабря 1946 года Эдуард Эдуардович умер.
В.И. Ремизовский «Геолог и горный инженер Эдуард Эдуардович Анерт» (Вестник Сахалинского музея. №2. Южно-Сахалинск.).


Но «возмездия» не избежали друзья, соратники и ученики великого геолога (в том числе Николай Иванович Берлинг, который взял образцы нефти на Ногликской нефтеносной площади и был одним из главных помощников Анерта в Северосахалинской экспедиции 1907 года). Арестам подвергались и те, кто осмеливался изучать труды Анерта.

Репрессированы и руководители следующей экспедиции Геолкома. Николай Николаевич Тихонович был арестован осенью 1928 года. Был приговорён к высшей мере наказания с заменой на 10 лет исправительно-трудовых лагерей. Он выжил. Находясь в заключении, внёс большой вклад в изучение Тимано-Печорского региона. Затем был профессором Московского института, имел звания доктора, заслуженного деятеля науки РСФСР, награждён орденом Трудового Красного Знамени.

Одной из причин эмиграции Анерта были сложные отношения с другим выдающимся исследователем Дальнего Востока П.И. Полевым. Их разногласия носили профессиональный, а не политический и не административный характер (ходили слухи, будто Полевой изжил Анерта из Дальгеолкома, чтобы самому занять его место). Но отсутствие дружбы с другим «врагом народа» не избавило Петра Ильича от аналогичного обвинения. Весной 1930 года он был арестован, обвинён и приговорён к 10 годам исправительно-трудовых лагерей. Будучи заключённым, фактически руководил геологической службой Печорского угольного бассейна, написал около тридцати значительных научных работ по геологии. Однако и этих трудов оказалось мало. П.И. Полевой был обвинён в умышленном занижении запасов угля. Находясь под следствием, в марте 1938 года Пётр Ильич умер в «отстрельном бараке».

Не забыли и про первого советского геолога на Охе – А.И. Косыгина. Опытный геолог, получивший прекрасное образование (занесён на мраморную доску Петербургского горного института), Александр Иванович в 1925-1927 гг. под руководством Худякова и Полевого совершил три экспедиции в нефтеносные районы Северного Сахалина, составил первую структурную карту Охинского месторождения. А.И. Косыгин преподавал в Московской горной академии, профессор, автор 33 опубликованных работ. В феврале 1938 года его арестовали и приговорили к 8 годам исправительно-трудовых лагерей. Срок он отбывал в Магадане, где и умер осенью 1940 года.

Но то были руководители прошлых экспедиций, а приближался черёд нынешних.

В первой половине 1938 года в «Сахалинском нефтянике» усиленно раскручивалась тема о вредительстве в геологической службе треста «Сахалиннефть».

«Геология в нефтедобывающей промышленности является ведущей областью работы. Является, в то же время, наиболее уязвимым местом, так как эта область наименее ясна для широких масс. Враги народа, пользуясь этим, сосредоточили основной удар на геологию, на наши социалистические недра. Но враги просчитались и были пойманы с поличным…».

Так главный геолог треста В.Е. Масеев обвинял в предательстве своих предшественников – М.Г. Танасевича и М.Г. Перфильева. Оба они, а так же управляющий трестом М.В. Маклашин были расстреляны в Александровском районе 30 мая 1938 года. В тот день была расстреляна большая группа из 67 человек, среди которых оказалось много геологов нефтяных и угольных предприятий Сахалина.

Обвинить Танасевича и Перфильева «во вредительстве» было не трудно. Ведь они, как и многие другие молодые охинские исследователи – Ф.Г. Лаутеншлегер, А.В. Щербаков, М.Т. Золоев, Н.П. Будников – проходили практику у японских геологов, получив, таким образом, бесценный опыт. Упомянутые люди, к счастью, избежали арестов. Только Лаутеншлегеру в 1940-е годы припомнят его немецкое происхождение. На лесоповале, попав под падающее дерево, он едва не погибнет, а через 5 лет в результате многочисленных ходатайств руководства треста «Сахалиннефть» он будет освобождён и вернётся в Оху.

Справедливости ради, надо отметить, присутствовала некоторая осмотрительность со стороны чекистов в отношении геологов. Видимо здравый смысл подсказывал, что уничтожение столь ценных кадров может обернуться гибелью и для них самих. Поэтому избежали репрессий такие талантливые специалисты как Олег Иванович и Екатерина Андреевна Бунины, Иван Андреевич Блинников, Арсений Иванович Волкотруб. Некоторые спаслись благодаря тому, что своевременно покинули Северный Сахалин – В.В. Ишерский, Ю.Н. Соловьёв. Чудом избежали гибели Ф.Н. Быцутенко и И.А. Ким – они были репрессированы, но своевременно оправданы и выпущены на свободу. Все уцелевшие геологи ещё принесут неоценимую пользу Советской стране…

***

То были известные личности, сыгравшие существенную роль в организации и развитии отечественной промышленности на Дальнем Востоке. А как погибали простые люди?! Сколько их было этих «незаметных»?! Ведь у каждого был свой путь, своя судьба. Плотник Иван Герасимович Занин – отец шестерых детей; работник электростанции Рафаил Львович Халецкий, числившийся героем ударных темпов; Никифор Артемьевич Ляпустин – водонос, замеченный в связях с классово-чуждыми элементами; чернорабочий Михаил Степанович Иодко, которому «повезло» выжить после одного расстрела, но «не повезло» быть расстрелянным вторично; работник концессии Иван Петрович Перелыгин, открыто не веривший в построение социализма в СССР; работник транспортного отдела Александр Федосеевич Мищенко, осмелившийся послать телеграмму о расстрелах в Охе… И ещё десятки, сотни имён: 38 бурильщиков, 46 рабочих специалистов, 71 разнорабочий, 17 бухгалтеров, 19 пожарных, 16 сторожей, 5 уборщиц, 12 домохозяек… Всего за два года только в Охе было репрессировано 515 человек (при населении города – 19 тысяч человек). Жертвы репрессий в государственном масштабе измеряются миллионами!…

Трудно себе представить, каковы могли быть последствия, если бы ненасытный «механизм» работал бы в том же ритме и дальше. Вошедших «во вкус», служак «ежовского» ведомства остановить было невозможно. Но великий и мудрый вождь найдёт, простой и гениальный способ остановить механизм, ход которому сам и дал. Весной 1939 года И.В. Сталин признает, «что чистки в общем неизбежно и благотворно сказавшиеся на состоянии партии, сопровождались, однако, «многочисленными ошибками». В новых чистках необходимости нет…». К этому времени, выполнивший свою миссию Ежов уступит своё место Берии, ну а дальше … дело техники, «искусная технология допросов» позволит «вскрыть» новый заговор, участниками которого окажется вся команда «железного наркома».

Летом 1938 года начальник Сахалинского областного управления НКВД В.М. Дреков был вызван в Хабаровск и там арестован. 27 февраля 1940 года он был расстрелян в Москве.

***

В Европе, в Африке и в Азии уже шла мировая война. Советский Союз, ещё не вступив в эту войну, спешно залечивал раны.

«За один 1937 год резко ухудшилась трудовая дисциплина на предприятиях треста «Сахалиннефть»: процент прогулов по неуважительным причинам к фактически отработанным человеко-дням увеличился на промыслах с 0,14 в 1936 г. до 0,18 в 1937 г., а на строительстве соответственно с 0,13 до 0,25. И это не взирая на угрозу суда и расстрела.

Ураган репрессий смял нормальную жизнь, разрушил привычные связи и нанёс непоправимый удар по нефтедобывающей промышленности Северного Сахалина… Люди были запуганы и всячески старались спрятаться, чтобы спасти свою жизнь Заметно сократились рождаемость и число браков. По данным Охинского отделения ЗАГС, число браков в 1936 г. составило 236, в 1937 – 192, а в 1938 г. – всего 126…»
(В.И. Ремизовский «Трест «Сахалиннефть», 1937 год»).

Пошло на убыль Стахановское движение. Резко сократились производственные показатели, в первую очередь – бурение. Объём добычи увеличился, но только за счёт ввода в эксплуатацию новых промыслов.

В течение 1938 года трижды менялось руководство треста «Сахалиннефть». После Вольфа и Маклашина столь опасный пост занял Александр Григорьевич Брезгин. Возглавив обескровленный трест, он имел все основания ждать и для себя незавидную участь «врага народа». Но… ему повезло.

Государство будто «опомнилось». Репрессии поутихли. А затем «кнут» сменился на «пряники». Как уже отмечалось в начале главы, в 1940 году большая группа работников треста «Сахалиннефть» были отмечена государственными поощрениями. Г.Т. Подшивайлов, И.Д. Романченко, А.Г. Брезгин были удостоены наивысшей награды – ордена Ленина. Символично то, что эти трое были людьми разного уровня – буровой мастер, директор Охинского промысла и управляющий трестом «Сахалиннефть». Послужной список последнего был куда скромнее его предшественников. Конечно, и в 1938-1940 гг. происходили положительные события: продолжал расти объём добычи нефти, проведены значительные изменения в структуре треста, построены Центральная электростанция (ЦЭС), железная дорога Оха – Гиляко-Абунан… Но видимо главная заслуга А.Г. Брезгина и других охинцев состояла в том, что они … выжили.

Страну ждали тяжёлые испытания. Поэтому Партия и Правительство не скупились на ордена и медали. Когда нужны были враги – находили «врагов», понадобились герои – нашлись герои. Святая вера в справедливость Партии и Сталина должна быть незыблема!

А те, кто не выжил?! О них в советских книжках не писали…



Статьи - выбор категории

Оха - Городской портал - Copyight © 2003 - 2006 Коллектив авторов